Человек из Лабинска: Александр Неженец
Александр Неженец, владелец и руководитель «Агрофирмы «Прогресс» и одноименного племенного конного завода, рассказал «Краснодар Magazine», как он построил свой передовой сельскохозяйственный бизнес, и к чему в итоге привела его детская страсть к лошадям.
Интервью Валентина Симионел и Юрий Васильченко
Фото Николай Манвелов
АГРОФИРМА «ПРОГРЕСС»
Александр, просим сразу коротко охарактеризовать компанию.
37-е место по валовой выручке из 20 000 сельхозпредприятий России — это один из ведущих производителей. Это и есть агрофирма «Прогресс». Мы входим в топ-50 предприятий отрасли с постоянно растущей прибылью.
Вы стартовали с 8,8 гектаров в 1992 году, а сейчас только в «Прогрессе» вы обрабатываете 21 000 гектаров. Как все начиналось?
Все правильно, тогда каждый житель района мог получить примерно 4,4 га земли [для занятия сельским хозяйством — прим. ред.] в наследуемое владение из фонда перераспределения, и я подал заявление на регистрацию фермерского хозяйства на себя и жену. Я знаю, что уже через два года подобная возможность по факту исчезла, поскольку фонд перераспределения был отдан в аренду, чтобы земли не пустовали.
А тогда нам сразу сказали «Ну какой вы бизнес сделаете на 9 га?!» и предложили арендовать еще 115 гектаров на этом же поле. Естественно, мы сразу согласились. Начали выращивать равными долями пшеницу, подсолнечник и картофель. Интересно, что мы оформляли землю еще с одним человеком, который получил там 36 га во владение, собрав всех родственников. Уже потом, через 10 лет, я выкупил его землю.
Начинали рядом двое, а остался один.
Я вам больше скажу. Помню, в 2003 году глава администрации района собрал шесть человек, у которых была наибольшая площадь возделываемых земель. Мы общались в ресторане в непринужденной обстановке. И вдруг Валерий Шталько из фирмы «Патриот» выдает: «Я думаю, что через пять лет из здесь присутствующих в сельхозбизнесе останется не больше трех человек». Я погрузился в грустную думу: «Как так? Это очень плохо. А еще хуже, если среди этих двух-трех человек не окажется меня». С тех пор прошло 12 лет — из шести человек по разным причинам в этом бизнесе остался я один.
Ну и отчасти Швец, который переуступил свой элеватор и 30 000 га земель агрохолдингу «Каневской», оставив себе 1500 га для фермерского хозяйства, но погасив все свои обязательства перед «Россельхозбанком». Сейчас он очень доволен своим положением.
Это о том, что касается сложности ведения подобного бизнеса, прогнозирования урожайности и итогового результата. Но на самом деле нельзя работать без четкого планирования урожайности, цен, выручки. Это дает возможность работать с пониманием и кредитоваться.
Более того, у нас есть «дорожная карта» на пять лет: как мы будем развиваться, что мы будем наращивать, от чего мы возможно отойдем. Наш производственно-финансовый план на год фиксирует: какие культуры мы выращиваем, какой должна быть урожайность, по какой цене мы предполагаем продать урожай, какую валовую выручку и прибыль мы ожидаем.
Этот план уточняется. Например, в этом году из-за засухи снизилась урожайность сои и кукурузы. Но из-за девальвации рубля по рублевой выручке мы останемся на прежнем уровне. По валютной значительно просядем, прежде всего, из-за снижения мировых цен на кукурузу и пшеницу на 30%. Конечно, погода вносит свои коррективы, но чем выше уровень технологии, тем меньше зависимость от погодных условий.
Периодически мы показываем данные банку, который спокоен, если план и факт сходятся, и очень тревожен, если показатели выручки и прибыли начинают снижаться. У нас большой опыт сотрудничества с банками, и мы научились их хорошо понимать.
Александр, наша рубрика называется «Портрет». Поэтому предлагаем вернуться к самым истокам: как прошло ваше детство, ваши родители работали на земле?
Прошу прощения, я сейчас позвоню в парикмахерскую и отменю свой визит, и мы продолжим. Я не знал, во сколько вы приедете, поэтому записался на 10 часов. «Галя, добрый день. Я не смогу прийти сегодня, поэтому за 10 минут вас стараюсь предупредить. Спасибо, до свидания».
Моя мама была учителем, она воспитывала троих сыновей одна, отец рано ушел из семьи. Я был самым младшим. Она очень много работала, помню, иногда на трех работах, для того чтобы все ее дети смогли получить высшее образование.
Я родился в станице Вознесенской [Лабинского района]. Потом мама переехала в Майкоп, где прошли мои детство и юность. С будущей женой Маргаритой мы первый раз увидели друг друга в первом классе школы, а вновь встретились в майкопском пединституте. На втором курсе мы поженились, а на четвертом родился наш старший сын Валерий. Я хотел вернуться туда, где родился, и инициировал в деканате направление в Лабинский район. Мне и моей жене предложили места учителей в новой школе в станице Владимирской. Бюрократическая машина тогда работала гораздо лучше, чем сейчас.
Через восемь месяцев, меня перевели работать директором восьмилетней школы в хутор Соколихин. Мне было тогда 23 года. Уже через полтора года меня избрали первым секретарем Лабинского горкома комсомола. За время работы в Лабинске я понял для себя, что для дальнейших перспектив в нашем сельскохозяйственном районе нужно иметь аграрное образование. И поступил на заочное отделение в краснодарский сельхозинститут, одновременно попросив перевод по комсомольской линии во Владимирскую, где я хорошо знал людей.
В 1986 году по семейным обстоятельствам я вновь перебрался в Лабинск на должность замдиректора ПТУ. Поступил в аспирантуру в Ленинград с интересной темой «Психолого-педагогические аспекты предупреждение правонарушений среди несовершеннолетних учащихся ПТУ». Но через какое-то время я осознал, что все деньги, которые зарабатываю, я трачу на поездки, связанные с диссертацией.
И на семейном совете в 1987 году я сказал жене, что ситуация в стране будет меняться, что эти мои поездки неэффективны и надо думать, как обеспечить детей и вылечить младшего сына, как создать условия для пожилой матушки. Я предложил переехать в село, купить и хату и заниматься огородом. Жена тогда спросила меня: «А ничего другого ты не можешь придумать, чтобы зарабатывать деньги?».
Я ответил, что не смогу ничего другого, я видел дома, как матушка занималась огородом вечером после работы. К тому же в школьные годы я каждое лето проводил у бабушки в деревне, где работал на огороде. Картофель, чеснок, лук — я понимал, как все это выращивать. И мой прежний опыт, которому я доверяю, — это опыт ведения подсобного хозяйства. Что касается всего другого, то для меня это проблематично.
Я предложил переехать в село, купить и хату и заниматься огородом. Жена тогда спросила меня: «А ничего другого ты не можешь придумать, чтобы зарабатывать деньги?».
Мы купили хату и полгектара земли в Соколихине. С этим хутором у меня были связаны хорошие воспоминания, а я всегда предпочитаю возвращаться туда, где уже был, нового боюсь. В начале 1988 года мы закрыли нашу квартиру в Лабинске и все вместе переехали на хутор. Жена устроилась учителем в соколихинскую школу, сыновья пошли туда учиться. Я же занялся огородом, и они все мне помогали. А еще мой друг принес мне ульи и сказал: «Давай расставим их, может быть блуждающий рой залетит к тебе».
И вот 3 июня в мой 33-й день рождения в два улья залетают два роя с плодными матками. Я сообщил другу об этом, на что он ответил «Я атеист, но это божественное предзнаменование, тебе надо заниматься пасекой».
И получилось, что, по сути, моим первым малым бизнесом стали пчелы, которыми мы занимались десять лет. Первые существенные деньги, которые мы заработали, были от продажи картофеля, чеснока и меда. У нас было 200 семей пчел, с которыми занимались я, дети, когда нужно жена и тесть, который мне много помогал. Мы ездили в Ростовскую область стоять на медоносах.
А с 1991 года у частных лиц появилась возможность завозить подсолнечник на переработку на МЭЗ, получая масло и шрот в качестве оплаты.
Так называемый давальческий подсолнечник.
Да, совершенно верно. Я продавал масло и шрот, и всю получаемую прибыль вкладывал в сельхозпроизводство.
Как у вас было со стартовым капиталом?
Это интересная история. У меня на полке лежало 25 рублей, а мне нужно было 500 рублей, чтобы купить хату. Я предложил своим друзьям заняться огородом вместе и купить хату вскладчину, по 250 рублей с каждого. Они согласились. Тогда я обратился к своему другу, который позже дал мне ульи: «Нужно хату купить, но есть 25 рублей, а требуется 250». Он ответил: «Мне нужны матрасы, вот тебе сейчас 225 рублей, а ты потом купишь матрасы и отдашь мне». На том и договорились.
Мы купили хату и полгода поработали вместе с друзьями. После чего они поняли, что сельское хозяйство не их тема и спросили, могу ли я вернуть их 250 рублей. Я согласился, только попросил подождать, пока я выкопаю картофель и выручу деньги за него.
Что послужило для вас первыми импульсами для развития?
В 1991 году я взял кредит 10 000 рублей под 2% для строительства дома в сельской местности. Часть денег пошла на строительство, а часть на оборотный капитал. В 1992 году я беру уже специальный кредит 1 млн рублей под 3% для покупки сельхозтехники.
Такие низкие процентные ставки?
Да, это был такой короткий исторический момент. Когда началась тема давальческого подсолнечника, я пришел к директору банка, который раньше руководил совхозом и знал меня еще по комсомолу, и попросил кредит 5 млн рублей на покупку семечки. Этих денег хватало, чтобы загрузить два КАМАЗа с прицепами. Хорошо, а на кого будем оформлять? У меня еще даже не было зарегистрировано фермерское хозяйство, и я предложил: «Давайте так запишем — «Фермер Неженец». Он спросил: «Ты отдашь эти пять миллионов?». Я ответил: «Да, отдам».
Я был абсолютно уверен. Начиналась инфляция, я покупал подсолнечник по 20 копеек, а когда продавал масло, подсолнечник в пересчете на масло стоил уже 50 копеек. Могу и про сегодняшний день секрет рассказать. Я сейчас с удовольствием взял кредит под 15,5%, так как инфляция на 1 октября уже посчитана как 15,5%, а мне этот кредит еще будут субсидировать. Так что и тогда и сейчас я отдаю кредиты за счет инфляции. Рекомендую брать кредиты, если есть рентабельное производство.
Мы с Александром и фотографом садимся в рабочий автомобиль Александра Honda CR-V и выезжаем посмотреть на уборку кукурузы в отделение «Хлебодаровское» «Агрофирмы «Прогресс».
В офисе «Агрофирмы «Прогресс». Уменьшенная копия беседки, оригинал которой находится в Карловых Варах
Когда тема зарабатывания на давальческом подсолнечнике себя исчерпала?
Я закончил с этим в 1998 году и полностью сконцентрировался на сельском хозяйстве. А в начале 2000-х маслозаводы перешли на закупку сырья, и тема была закрыта. Сейчас давальческая схема действует, например, на Лабинском сахарном заводе, куда мы отгружаем свеклу. Предприятие недавно возобновило работу, оно заинтересовано в восстановлении своей ближайшей сырьевой зоны и подобным образом стимулирует производителей сахарной свеклы выращивать больше.
Вы начали переименование из фермерского хозяйства в «Агрофирму «Прогресс» в 1995 году. Что за этим стояло?
Мы увеличили объемы производства, уже обрабатывали 2000 гектаров и хотели сменить свой статус на более весомый. А в 1998 году, когда мы полностью переименовались, у нас уже было 3000 гектаров в обработке, 2000 из которых — собственные земли. Мы начали покупать землю в 1995 году одними из первых в России в связи с невозможностью взять в аренду столько земли, сколько нужно, но наличием желающих продать свои паи. В 1998 году я пригласил на работу команду серьезных людей, которые работают со мной и сейчас. Как раз сейчас увидим с вами некоторых из них.
Что это за люди, откуда они пришли?
Это мои ровесники, они работали в колхозах, когда-то мы вместе работали в комсомоле. Например, мой заместитель в отделении, куда мы едем, после меня был первым секретарем горкома комсомола в Лабинске, а потом долгое время был председателем колхоза.
А есть у вас молодые специалисты, достигшие высокого уровня?
Конечно, есть. Есть парень 26 лет, он отслужил в армии, окончил наш техникум, побеждал во время учебы в различных краевых конкурсах. Я пригласил его к себе, порекомендовал поступить в институт в Ставрополе. Он оканчивает вуз и уже сейчас он — старший агроном. Новое поколение приходит в сельское хозяйство. Есть еще более интересный пример. Учащиеся нашего техникума ездят на стажировку в Германию на 6-8 месяцев и живут там в фермерских хозяйствах. С каждым из них я встречаюсь на конференции после практики.
На встрече я отметил для себя Артема Усикова, который за время стажировки научился прекрасно говорить по-немецки и был признан лучшим практикантом года из России, а их ездит тысяча человек. Я ему сказал, что хотел бы, чтобы он работал у нас. Через некоторое время он пришел и говорит: «Я хотел бы сменить специальность с механика на агронома. Сейчас я пойду в армию и параллельно поступлю в институт, пока я буду в армии, я уже год отучусь, а потом приду к вам работать». Сейчас он пришел к нам на позицию стажера-агронома, но по договоренности до осени еще работает оператором на технике.
Более того завтра я пригласил для общения руководителя техникума и заместителя главы администрации района по социальным вопросам. Я предлагаю им следующую схему: мы начинаем беседовать со школьниками на тему, куда они хотят пойти учиться, и называем им специальности важные для нас. Тем, кто выберет эти специальности, мы предоставляем направление, назначаем стипендию от «Агрофирмы «Прогресс» 10 000 рублей в месяц и обеспечиваем прохождение практики. Это размер стипендии, которую Coca-Cola назначила своим студентам. Мы сказали — мы будем платить как Coca-Cola!
В первую очередь, мы заинтересованы, чтобы стипендиатами стали дети наших сотрудников. Они знают, как работают их родители, знают нашу систему. У меня есть табели успеваемости всех детей наших сотрудников. Мы анализируем их, чтобы знать, что предложить каждому из ребят — сразу инженерную специальность или для начала окончить техникум и стать механизатором. На 500 человек, которые у нас работают, нам нужно от силы 30 человек с высшим образованием, остальные — высококвалифицированные специалисты с хорошей зарплатой.
Это размер стипендии, которую Coca-Cola назначила своим студентам. Мы сказали — мы будем платить как Coca-Cola!
К окончанию учебы мы построим для молодых специалистов дома, уже выделили для этого участок 20 гектаров. Для кого не успеем построить, купим готовое жилье. Через 10 лет работы на предприятии это жилье по договору передается в их собственность. Я вам покажу место возле конезавода, где запланирован этот городок. Сейчас мы закажем одному из московских проектных бюро, чтобы они рассчитали, какая инфраструктура должна быть на 100 домов: магазин, детский сад и так далее.
Каждый дом мы хотим индивидуально проектировать под потребности отдельно взятой семьи для возможности организации малого бизнеса. Например, у кого-то из механизаторов жена портниха, и мы отведем первый этаж под швейную мастерскую. Другой говорит: «У меня жена любит хлеб печь». Хорошо, давайте сделаем для них булочную и небольшой магазин-кафе. Третий говорит: «У меня будет пять детей, и жена работать не будет». Ок, делаем еще три спальни на первом этаже.
Это я подсмотрел в Германии в одну из поездок, изучая свиноводство. Небольшой городок на 2000 жителей. Утром я решил пройтись по нему и обнаружил, что каждый дом там — это бизнес.
То есть, вы сами проектируете систему, при которой никаких проблем с кадрами у вас быть не должно.
Директор нашего техникума рассказал мне, что в Татарстане такой подход уже внедрили, во многом сняв вопросы с профориентацией молодежи, с набором в техникумы. Я хочу так же сделать. Чтобы он знал, что в техникум из 16-й школы придет три человека от нас, из 12-й школы придет один человек, из 5-й — 10 человек.
Мы подъехали к полям «Агрофирмы «Прогресс». Александр указал на одно из них и сменил тему.
Уборка кукурузы в отделении «Хлебодаровское»
Вот здесь была пшеница, задисковали, вспахали, выровняли. Сейчас пройдет дождь, дальше культивация, и на следующий год здесь будет кукуруза. У нас пятипольный севооборот: пшеница — кукуруза — соя — пшеница — сахарная свекла. Все, что вы видите сейчас вокруг — это наши поля.
Раз уж мы перешли к полям. Три года назад вы говорили, что стремитесь довести долю земель в собственности до 50% от общей площади обрабатываемых земель. Это удалось?
Да, мы перевыполнили задачу — сейчас у нас 60% земли в собственности. Мы покупаем только у тех, кто приходит к нам продавать, никого не агитируем. Мы говорим так: «Нас устраивает аренда, но если вы надумаете продавать, продайте нам. Мы дадим максимальную рыночную цену и рассчитаемся в тот же день».
Какие сегодня цены?
Невыделенный пай в общедолевой собственности стоит сегодня 50-75 тысяч рублей за гектар. После покупки мы его выделяем, межуем, ставим на кадастр, регистрируем и тратим на все это примерно два года. Если продается большой массив, например, 1000 гектаров, и земля оформлена, на нее есть свидетельство, то это уже 100 тысяч рублей за гектар. Такую землю можно предоставлять банку в качестве залога по кредиту.
Вот после пахоты выравнивают почву, идет два трактора «Бюллер». Этим тракторам по 12 лет, они каждый отработали по 17 000 моточасов. В «Бюллер» нам говорят: «Мы не слышали о таком, чтобы «Бюллер» в России работал 12 лет и при такой наработке был бы на ходу. Можно вы потом отдадите их в наш музей для рекламных целей?». Я им отвечаю, что нам делают предложения и получше. У нас 14 лет работают комбайны CLAAS Lexion 480 еще немецкой сборки. В «КЛААС» просят: «Продайте их нам обратно». Но они пока в хорошем состоянии, и мы не торопимся с ними расставаться.
Куда вы продаете готовую продукцию?
Сахарная свекла полностью продается в России на сахарные заводы. Что касается зерновых и сои, то 60% идет на птицефабрики, на производство комбикорма, крахмало-паточные производства, а еще 40% забирают трейдеры для мирового рынка. Я с большим уважением отношусь к трейдерам, ведь они обеспечивают успешность нашего бизнеса. В России производится 100 млн тонн зерна, из которых внутри страны потребляется 60%. Если вывозимые 40 млн тонн останутся на внутреннем рынке, цены рухнут, и производство в один момент перестанет быть рентабельным.
Можно возразить, что у нас же не хватает своего мяса и молока, а экспортируемое зерно можно было бы направить на нужды потенциального животноводства. Но давайте сначала научимся работать с мясом и молоком, с государственным регулированием этой отрасли. Я как бизнесмен ищу сферы, в которых я мог бы увеличить выход денег с одного гектара. С удовольствием построил бы здесь фермы, но пока не вижу условий для этого: длинных кредитов под небольшие проценты, стабильной закупочной цены на продукцию.
Если для государства эта отрасль сегодня важна, то оно должно активно в ней участвовать, предоставлять субсидии, чтобы предпринимателю было выгодно в это ввязываться.
Почему у России есть экспорт зерна? Потому что у нас пока остаются конкурентные преимущества в его производстве: чуть ниже заработная плата, низкая стоимость земли и низкая арендная плата за землю, цены на ГСМ ниже мировых. Если ситуация на рынке приведет к увеличению себестоимости, нам будет трудно торговать на мировом рынке.
Какая у вас кредитная нагрузка, кажется, вы планировали ее уменьшать?
Нет, мы не уменьшили ее, хотя в прошлом году, как и у всех, были опасения о будущем, и стремление снизить риски. В этом году ситуация для нас ясная, поэтому мы работаем с максимально допустимой кредитной нагрузкой относительно нашей выручки и прибыли. Сегодня, когда многие стоят, нужно активно двигаться вперед, а для этого нужны инвестиции — за счет собственной прибыли и кредитов.
Часть наших кредитов субсидируется государством в рамках различных федеральных и региональных программ по поддержке сельскохозяйственной отрасли.
С какими банками вы работаете?
Банк «Центр-инвест» и Сбербанк. «Центр-инвест» — банк с хорошим отношением, с высокой квалификацией сотрудников, очень приятно с ними работать. И, конечно, мы понимаем, что такое Сбербанк для России. Работали еще с «Россельхозбанком», но сейчас закрыли кредиты и взяли тайм-аут. Может быть, ждем хороших предложений от них.
Поделитесь некоторыми цифрами. Какая у вас сегодня прибыль с одного гектара?
Сейчас это 10 000 рублей с одного гектара в год, но в планах увеличить ее в полтора раза. Но имейте в виду, что удвоить рублевую прибыль за три года удалось не только за счет вдумчивой работы, но и по причине девальвации рубля. Валовую выручку по «Прогрессу» без учета отдельных предприятий «Кедр» и «Восток» по итогам 2015 года мы ожидаем на уровне 800 млн рублей.
А вы думаете и живете в валюте или в рублях?
У нас сегодня около 50% всех затрат — затраты в валюте. Специалисты считают, что уровень до 50% можно считать приемлемым, сложности начинаются, когда этот показатель выше. Учитывая, что у нас у самих валютный товар, мы в принципе можем иметь и 70% валютных затрат, но мне больше нравится цифра 35%. К ней и стремимся.
Что вы покупаете сегодня по валютному курсу?
Семена, все средства защиты растений, удобрения, технику и запчасти к ней.
У вас есть планы заняться сельхозпереработкой?
Нет, это совсем другая специализация. Мы профессионалы в производстве сельхозпродукции: нам нужно обеспечивать высокие урожаи и низкую себестоимость, продавая продукцию по максимально возможным ценам. Нам есть куда совершенствоваться в этом направлении. Я сторонник специализации, даже не хочу увеличивать количество культур. Мы не сможем стать профи, например, в двенадцати культурах. Но в четырех мы сможем соответствовать европейским и мировым стандартам.
И я принципиально не хочу быть связан с сетями, откатами, взятками, бонусами и всем прочим. Слава богу, цена на нашу продукцию определяется на глобальном мировом рынке.
Еще отмечу, что у нас пока недофинансированы многие аспекты основной деятельности. Нам нужны инвестиции в хранение зерна, технологии, приобретение техники. Зачем мне, не доделав это, браться на что-то новое и неизведанное, к тому же сопряженное с рисками. Мы хотим быть очень сильной сельскохозяйственной компанией. И с точки зрения получаемой рентабельности, она здесь достаточная, чтобы чувствовать себя удовлетворенным.
Ваша семья стопроцентно владеет всеми предприятиями, входящими в вашу группу?
Да, этот так, других совладельцев у наших бизнесов нет. У меня когда-то были партнеры — для меня это сложно. Я предпочитаю самостоятельно принимать решения: если я прав — я герой, если ошибся, то виноват только я.
Ключевые факторы успеха в сельском хозяйстве по вашему мнению?
Знание и применение передовых мировых технологий, прежде всего.
У меня когда-то были партнеры — для меня это сложно. Я предпочитаю самостоятельно принимать решения: если я прав — я герой, если ошибся, то виноват только я.
Земля есть свободная сейчас, ее можно найти?
Земли нет практически. Мы будем ехать, я вам покажу, как мы добавляем себе по 3-5 гектаров: выкорчевываем старые посадки, засыпаем и перепахиваем силосные ямы. Но у меня и нет такой задачи — искать землю. Я работаю только в Лабинском районе, преимущественно на собственных землях. Потому что я считаю, что самый лучший сегодня вариант бизнеса в сельском хозяйстве — это хозяйство до 25-30 тысяч гектаров, которое может быть высокоэффективным и хорошо контролируемым.
А хозяйства, где 50 или тем более 100 тысяч гектаров — это уже финансы, а не сельское хозяйство. Ты должен сидеть в офисе с калькулятором, очень много общаться с банками. А я хочу совмещать это, занимаясь финансами и одновременно являясь разработчиком технологий вместе с агрономами. Я каждый день бываю в хозяйстве, получаю детальные отчеты обо всех проводимых работах. Соглашусь с тем, что еще эффективнее — фермерское хозяйство до 1500 гектаров.
Разработка технологий как у вас происходит?
Ты ездишь по всему миру и изучаешь, что и где происходит нового и передового. Скажем, в этом году я для себя сделал открытия в Брюсселе на мировом форуме по пшенице. Потом я поехал в хозяйство «Козьминское» в Ставропольском крае, где получили урожай пшеницы 82 центнера с гектара, и увидел, что они работают по весьма серьезной технологии. Очень сложное протравливание семян, система подкорма микроэлементами и так далее.
Убедился, что это именно тот путь, который может сегодня дать прирост показателей. И мы сегодня, изучив опыт, начинаем совершенно по-другому готовить семена, я вам покажу новое оборудование.
А вот смотрите на эту большую массу под ногами, которая осталась поле уборки [кукурузы] — мы ее всю заделываем в почву, она содержит калий, азот и другие полезные элементы. Здесь массы 10 тонн на гектар, в переводе на навоз — 40 тонн на гектар. Стандартный же вариант — сжигание этих остатков, почти все так делают, обработка земли легче идет.
Мы фотографируем Александра на фоне комбайна, убирающего кукурузу.
На вооружении агрофирмы комбайны только производства CLAAS
Говорят, что человек может бесконечно смотреть на горящий огонь, зеленый луг, текущую реку. Для меня четвертое, но главное по значимости — это поток зерна из комбайна.
Давайте мы вас на фоне вашего скромного автомобиля сфотографируем также.
Вот вы спрашиваете о слагаемых успеха в сельском хозяйстве. Одно из них — нужно быть скромным человеком и хорошо относиться к людям. У меня есть более дорогое авто «Фольксваген Туарег», на котором я езжу на скачки и на важные встречи. Но у руководителей отделений такие же точно машины, я не должен себя как-то выпячивать относительно них.
Так, вы опять надели на ремень чехол для телефона, давайте уберем!
Поговорим о ваших зарубежных поездках. Вы посчитали, в скольких странах уже побывали по рабочим вопросам?
В тридцати странах, наверное. США, Канада, Германия, Австрия, Франция, Венгрия, Таиланд, ЮАР, Австралия, Исландия. Раньше стабильно ездил два раза в год, сейчас уменьшил до одного раза. Я ведь уже почти все знаю, задача это все внедрить (улыбается). Я в Америке был семь лет назад и сказал себе, что больше туда не поеду, пока все увиденное не внедрю.
В Таиланде, наверное, кукурузу изучали?
Да, там отличная кукуруза. Познакомился в ту поездку с интересным предпринимателем. Он продает средства защиты растений, в обмен берет кукурузу, сушит ее в печах на дровах, загружает на собственный огромный склад и потом весь год торгует этой кукурузой. На заработанные деньги он, в том числе, построил гостиницу с рестораном. И еще у него семь дочерей. Гид-переводчик поведал, что гостиница предназначается в качестве приданого для старшей дочери. Хозяин пригласил нас на обед в свой ресторан на берегу реки.
В нашей делегации было 30 человек, почти все мужчины. И вот сидим мы, едим, выпиваем, и тут кто-то говорит:
— А где старшая, можно взглянуть?
— Да вот она там, посмотрите.
— Так-так… Нужно еще выпить!
А потом еще выпить, и кто-то обнаглевший обращается к гиду: «А как бы вежливо сказать отцу, что к гостиничке неплохо добавить что-нибудь еще?». Я аж покраснел от стыда. А хозяин в это время на меня долго и пристально смотрит. Спрашиваю гида: «А что случилось?». «Ему сказали, что у вас 26 000 гектаров в обработке. Он не может это соизмерить с собой — у него всего 700 гектаров».
В одном из интервью вы упомянули про «особое напряжение сил» в сельском хозяйстве в Австралии, к которому вы не готовы. О чем речь?
В Австралии я был далеко в глуши в семье, которая занимается овцами. У Джеффа четыре сына и четыре дочери, все дети в браке и у почти всех уже есть дети. Они все вместе живут в одном большом доме, где только столовая занимает 100 кв.м, а у каждой маленькой семьи есть свой уголок из пары комнат. Эта семья вдесятером держит 5000 овец, и у них 3000 гектаров земли: 400 из них возделывается, а остальное — пастбища. В России бы таким количеством овец занималось 50 человек.
Приехали смотреть на стрижку овец. Стрижет младший сын, ему 18 лет. Организация рабочего места очень эргономичная, настроена на конвейерную работу. Со мной были люди, которые занимаются овцеводством в Волгоградской области. Они спрашивают его:
— Сколько овец ты стрижешь за день?
— Мой план — 100.
Они мне говорят: «Наш чемпион на районном соревновании 48 подстриг, а у него дневной план 100!». Парень продолжает:
— Это не много. Отец стрижет 250.
— Боже мой, да вы отца загоните!
— Отец, когда был на соревновании в Новой Зеландии, подстриг 750.
— Да это нереально!
— К сожалению, отец занял второе место. Победитель подстриг 1030.
После того, как я увидел нечеловеческий труд этой семьи, я решил для себя, что я никогда не смогу быть конкурентоспособным по овцам и вообще не буду ими заниматься. В Австралии у фермеров нет никакой государственной поддержки. Вернее, есть всего один вид господдержки. Группа врачей-психологов ездит по фермам и просит их: «Не вешайтесь. Не отчаивайтесь. Придут другие времена, и жить станет легче».
Из-за тяжелого труда и безнадеги в Австралии каждый год большое число самоубийств среди фермеров. Так сложилось, это давняя история. Я, 40 лет назад, после второго курса лежу на кровати и слушаю радио: «Австралия предоставляет гражданство лицам, желающим заниматься сельским хозяйством и жить в сельской местности». О, думаю, так у меня в жизни есть вариант! Так вот — этот вариант доступен для всех и сегодня.
Призы конного завода «Прогресс», завоеванные на различных скачках
Племенной конный завод «Прогресс», где сейчас содержатся 80 чистокровных лошадей
ПЛЕМЕННОЙ КОННЫЙ ЗАВОД «ПРОГРЕСС»
Откуда у вас любовь к лошадям?
С первого класса школы меня брали делать замес на лошадях, когда делали саман и мазали хаты. Я вставал в 6 утра, чтобы занять очередь и потом полдня месить на лошади замес, в конце искупать ее на речке и на обратном пути с полкилометра проскакать галопом. Мне нравился запах лошади, общение с ней.
Но это же не скачки!
У меня любовь и к лошадям и к скачкам. Сейчас я запускаю новое отделение на конезаводе с породой советский тяжеловоз. Это вообще не скачки. Просто созерцание. Там интересен исторический аспект. Породу выводили 30 лет из семи пород, но после распада СССР эти лошади начали исчезать. В России осталось всего 75 чистопородных маток. В основе советского тяжеловоза лежит бельгийский жеребец породы брабансон. Он известен тем, что на нем ездили освобождать Гроб Господень.
Это была единственная лошадь, способная везти на себе рыцаря в доспехах весом 170-190 кг, поскольку кобыла весит 800, а жеребец 900 кг. Очень спокойные, добродушные и красивые лошади. Я дал задание заведующей конезаводом Татьяне, чтобы она нашла мне по интернету, где их можно купить. Оказалось, что особо нигде, но в Рязанской области был найден табун, в котором есть несколько чистопородных тяжеловозов. Продавали только весь табун из 44 голов и по удвоенной цене. Я согласился.
Что вы будете с ними делать?
Разводить и восстанавливать породу. Рядом с моими полями и конезаводом есть 160 гектаров брошенных земель, когда-то выделявшихся под дачи. Эта земля пустует, зарастает акацией, туда вывозят мусор и дохлых животных. Я берусь это все расчистить и навести там порядок. Встал вопрос, чем эту территорию заполнить, поскольку для чистокровных скаковых лошадей места у меня достаточно. Я усиленно думал и вспомнил о советском тяжеловозе. Кстати, начало положено: в этом году у нас уже родилось 22 жеребенка.
Каких максимальных результатов вы добились со скаковыми лошадьми?
По итогам прошлого года у нас лучшие показатели: в рейтинге мы были на 1-м месте в крае и 3-ми в России. Мы участвовали в 15 скачках в Краснодаре, по одной в Москве и в Ростове-на-Дону. Лучший ипподром в стране — краснодарский. И по насыщенности сильными лошадьми и по призовым. Не считая двух скаковых дней в Москве: приз Президента с призовым фондом 46 млн рублей и «Кубок Шахтера» (16 млн рублей). Но там плохая жесткая дорожка, и многие лошади разбивают ноги и калечатся.
Лошади породы советский тяжеловоз
А какой призовой фонд на скачках в Краснодарском крае?
Совокупные призовые за весь сезон, с учетом наших спонсорских взносов, с учетом специального взноса завода «711» в размере 10 млн на скачку 31 октября и денег из краевого бюджета, примерно 40 млн рублей. В прошлом году мы получили из них 8 млн, в 2015 году пока довольствуемся 5 млн, но еще постараемся добавить в конце сезона, есть варианты.
Сколько первых мест вы взяли в 2015 году?
Двадцать шесть. Текущий размер призовых ни в коей степени не оправдывает расходы на содержание лошадей, но от них напрямую зависит твой рейтинг. На данный момент мы вторые и в крае и в России с рейтингом 4900 очков. Лидирует пока конный завод «711» Вартановых с промежуточным результатом 5300. Кадыров в прошлом году был на итоговом первом месте по стране, сейчас идет на третьем. Но он может выиграть скачки на приз Президента и опять улететь на 1-е место. Мы в этом году там не скачем, нет подготовленных лошадей.
Как зовут ваших главных лошадей-фаворитов?
Глориас Лэсс и Валер Мари. Это лошади, которые выигрывали приз «Дерби» на краснодарском ипподроме. От Глориас у нас уже есть два жеребенка, она стоит сейчас в Ирландии на одном из конезаводов с лучшими мировыми жеребцами. Валер Мари и еще четыре наши кобылы осенью отправятся туда же «за любовью». Они едут автотранспортом с тремя пересадками: Лабинск—Москва—Германия—Англия—Ирландия.
Сейчас идет такой тренд, что к наиболее статусным скачкам будут допускаться только лошади, рожденные в России. Поэтому один из рабочих вариантов: зачатие за границей, а выжеребка уже здесь.
Извините за дилетантский вопрос: скачут только кобылы?
Нет, и кобылы и жеребцы.
Глориас Лэсс и Валер Мари — это наши лучшие лошади, которые в разные годы выигрывали приз «Дерби» на краснодарском ипподроме.
С победительницей скачек кобылой Валер Мари
Жеребец Брэй, победитель скачки на приз губернатора Краснодарского края в 2015 году. Жокей Станислав Николкин
Вы упоминали, что в идеале, чтобы по экономике это красивое хобби было в нуле или еще лучше — в небольшом плюсе. Какие здесь основные расходные и доходные статьи бюджета, расскажите.
Во-первых, приемлемые доходы будут возможны от призов, если в России вернут тотализаторы на ипподромы и увеличится сумма призовых. Во-вторых, если благосостояние людей в России вырастет и у них будет стремление покупать лошадей вообще, а у некоторых и достаточно честолюбия, чтобы покупать дорогих чистокровных лошадей. Было бы здорово получать 25 млн призовых и еще на 25 млн продавать лошадей.
Продавать на эту сумму вполне реально уже сейчас, если продавать на зарубежных аукционах наших жеребят от родителей с хорошей историей. Меня и наш английский агент на это подбивает. Но я пока, прежде всего, хочу иметь в России сильных лошадей, чтобы бороться за призы. Компромисс пока не найден, хотя первый маленький опыт продажи мы уже наметили.
В России вам поступают предложения о покупке лошадей?
Да, мы получаем такие запросы, но я сторонник цивилизованного международного подхода — аукционов. Я также сторонник страхования лошадей за рубежом, но для этого мы должны иметь здесь специализированную ветклинику. Например, лучший в мире жеребец Галилео, пять кобыл от которого я купил, застрахован на 150 млн евро. Страховая компания обратилась к тридцати ведущим ветеринарам мира с предложением включить их в свой пул.
Ветеринаров спросили: «Кто из вас сможет после звонка в течение двух часов сидеть в самолете?». 18 человек ответили утвердительно, и страховщики заключили с ними договор о том, что если что-то случается с Галилео, они все должны немедленно вылететь в Ирландию на завод «Кулмар», где находится жеребец. Такая ситуация уже была: у Галилео случились колики, и благодаря поддержке и лечению врачей-экспертов он остался жив.
С кем вы сотрудничаете в конном бизнесе?
Мы работаем с иностранным агентом, работаем с упомянутым уже конным заводом «Кулмар», на котором содержатся лучшие европейские жеребцы, и еще с пятьюдесятью иностранцами, которые связаны с этой сферой. Мы покупаем жеребцов на мировых аукционах. Один год даже попробовали тренировать лошадей за рубежом, но разочаровались, и вернули все на прежние места. Можно сказать, что благодаря серьезному подходу, инвестициям и людям мы ворвались в элиту российского коневодства. Но если мы захотим добиться больших результатов, нужно еще больше денег вкладывать.
По вашему рассказу напрашивается вывод, что это хобби сродни владению футбольным клубом, только существенно дешевле.
Вы правы. Я так себе это представляю. Самое дорогое — это содержать команду Formula 1, потом футбольную команду, потом, скажем, волейбольную команду, а потом конный завод для скачек. Например, Галицкий тоже не возмещает свои затраты на клуб, но он любит футбол, хочет, чтобы футбол в России развивался. Принцип тот же, деньги разные.
Вы согласны с тем, что скачки — это аристократическое увлечение?
Я согласен по двум причинам. Во-первых, это занятие требует серьезных денег. Во-вторых, человек, который этим занимается, должен быть воспитанным, культурным, уметь себя вести и сдерживать эмоции, тихо радоваться, не завидовать, не злословить, не допускать нечестности. Когда я вижу, как один из наших коневладельцев матерится и орет, я всегда возвращаюсь к этим мыслям. А второй — мошенник — под видом одной кобылы подставил другую, похожую на нее, и выиграл скачку. Ну как это можно?!
На ипподроме сейчас дамы в шляпках. Гламура много на скачках?
Не сказал бы. Гламурная скачка в России одна — в Москве на приз Радио Монте-Карло, где полно звезд. Мне младший сын предлагал туда поехать скакать. Я ему отвечаю: «Это не интересно: ехать далеко, призы низкие. Не поедем».
Человек, который этим занимается, должен быть культурным, уметь себя вести и сдерживать эмоции, тихо радоваться, не завидовать и не злословить.
Перспективы развития конного завода «Прогресс»
А на зарубежных скачках как?
Там гармоничное сочетание, и гламур присутствует и серьезная соревновательная работа. Там везде тотализаторы, казино, игровые автоматы. Был как-то в Бразилии — там весь цокольный этаж отдан под автоматы. Я спрашиваю служащего: «Сколько у вас здесь автоматов?». Он отвечает: «Я однажды пытался посчитать, до трехсот досчитал и сбился». Все это для того, чтобы иметь деньги в коневодческой индустрии.
Россия, на самом деле, находится на далекой периферии скакового бизнеса. Из традиционных стран в лидерах Англия, Ирландия, США, Германия. Серьезные скачки проходят в ОАЭ, а шейхи сейчас являются владельцами основных конных заводов, разбросанных по всему миру. «Кулмар» — это единственный весомый в Европе завод, где владельцы местные, ирландцы.
Поведение шейхов — это образец для подражания. Возьмем эмира Дубая Моххамеда аль-Мактума. Я его видел на аукционе в США. Он зашел в зал, с ним всего два человека: директор одного из его заводов и консультант. Они спокойно сели, купили двух не самых дорогих лошадей и ушли. В этот вечер его американские друзья и партнеры организовывали банкет. Я был поражен, как тихо и скромно он вошел, как поздоровался. Аль-Мактум был на банкете со своей первой женой-ровесницей, которую все хорошо знают и комфортно чувствуют себя в ее компании.
Он это понимает и не берет на подобные мероприятия своих младших жен. Притом, что в самолете с ним также прилетела его новая 16-летняя жена.
Когда я был в Довиле, то попросил своего агента забронировать столик на шесть человек в ресторане ипподрома, чтобы мы смотрели скачки и обедали. Агент извинился: «Александр, прошу прощения, я не успел забронировать. Мы будем сидеть в летнем кафе, оттуда напрямую скачек не видно, но когда будет скачка, мы будем проходить метров десять и смотреть».
Я думаю: «Ну что это за дела, летнее кафе, ходить туда-сюда… Ладно». Возвращаемся за столик после очередной скачки, и тут в кафе заходит принц Халид из Саудовской Аравии, который владеет лучшим конным заводом в Англии. Мой агент подзывает его и говорит: «Халид, познакомьтесь. Это мой друг из России Александр. Александр, это принц Халид». Принц Халид — совладелец этого ипподрома, у него здесь есть своя ложа, но он с друзьями не постеснялся прийти в летнее кафе. Надеюсь, и мы в России когда-нибудь придем к подобному уровню культуры.
Читателям
Если вы заинтересованы подготовить интересный материал о вашей компании или предприятии, пожалуйста, свяжитесь с нами
